Полное собрание сочинений. Том 3. Басни, стихотвор - Страница 58

Я слышал также, государь мой, что вы, еще не читав ни строчки моей комедии, уже меня браните; но я надеюсь, что вы не выйдете из благопристойности, сродной здравому рассудку, и не будете употреблять против меня брань, это грусное орудие пьяных ямщиков и солдатского сословия. Впрочем, напоминаю вам, что я – благородный человек, хотя и не был столь много раз жалован чинами, как вы, милостивый государь. Ваш покорный слуга

Иван Крылов.

П. А. Соймонову {Петр Александрович Соймонов (ум. в 1799 г.) – видный сановник екатерининского времени, в 1789–1791 гг. заведывавший, совместно с А. В. Храповицким, петербургскими театрами. В середине 80-х годов Крылов представил Соймонову две свои пьесы, которые были поначалу благосклонно им приняты; в 1787–1768 гг. служил под его начальством в горной экспедиции. Однако вскоре Крылов по причинам, только отчасти проясняющимся из настоящего письма, разошелся с Соймоновым, в свою очередь воздвигшим на него своего рода гонение. В письме Крылов указывает, что с того времени, как им была написана комическая опера «Бешеная семья», которую сам он относит к 1786 г., прошло «более двух лет». С другой стороны, Крылов упоминает в письме о «бывшем директоре» театра Стрекалове. С. Ф. Стрекалов (ум. в 1805 г.) был отставлен от должности директора театра Екатериной II 3 февраля 1789 г. Все это и дает основание для датировки настоящего письма, позволяя несколько уточнить ее по сравнению с принятой до сих пор. В письме XLIV «Почты духов» от гнома Зора к волшебнику Маликульмульку дается резкая критика состояния петербургского театра, во многом совпадающая с содержанием настоящего письма.}
1789 г. (не ранее 2-й половины февраля)

Ваше превосходительство, милостивый государь!

И последний подлец, каков только может быть, ваше превосходительство, огорчился бы поступками, которые сношу я от театра. Итак, простите мне, что я, имея благородную душу, осмеливаюсь покорнейше просить, чтобы удостоили открыть мне причину, которая привлекает на меня ваш гнев, толико бедственный для моих драматических сочинений.

В 1786 году я написал оперу «Бешеная семья», которую, по приказанию вашему, г. Деви, камер-музыкант, положил на музыку; в том же году отдал я на театр комедию «Сочинителя в прихожей», и в том же году ваше превосходительство препоручили мне перевесть с французского языка оперу под названием «L'infante de Zamora», которая имела счастие понравиться вашему превосходительству. Сия опера упала на французском театре, и следственно, также и на русском, ибо добрый вкус у всех просвещенных народов один, а драма, в которой нет толку, и парадис зевать заставляет.

Ваше превосходительство удостоили своего внимания мое перо; я получил билет для входу в театр и лестное обещание, коим милостиво ободряете вы многих авторов, что не останутся без награждения труды для театра. Почитая непременными слова вашего превосходительства, продолжал я мои труды: но ныне, видя совсем тому противное и заключая, что перемене ваших слов, конечно, причиною какие-нибудь глупые и злые клеветники, ибо я не осмеливаюсь подумать, чтобы ваше превосходительство сами переменили свое слово, и не осмеливаюсь также назвать умными клеветников, которые могли очернить меня в мыслях вашего превосходительства, когда я с своей стороны не подал к тому никакой причины, – заключая сие, говорю я, осмеливаюсь вам объяснить мою невинность перед вами и притеснение, какое наносится мне от театру.

Я не могу понять причины, ваше превосходительство, которая и доныне не допускает на театр мою оперу «Бешеную семью», когда уже по повелению вашему, более двух лет прошло, как на нее положена музыка; я бы мог признать, что она не представляется для того, что не годна быть на театре, но хотя я и автор сей оперы, однако же не осмелюсь быть об ней толь дурных мыслей единственно для того, чтоб сим не опорочить выбор, разум и вкус вашего превосходительства и чтобы таким мнением не заставить других думать, что вкусу вашему приятны бывают негодные сочинения. Увы! для сей же самой причины, ваше превосходительство, старался я защищать совершенство оперы «Инфанты», по, по несчастию, ни один умный человек мне не верит, и даже мелкие знатоки бранят содержание сей оперы, а я, как переводчик, поистине только терплю в чужом пиру похмелье. Простите мне, милостивый государь, что я, как Санхо-Пансо, вмешиваю пословицы, – причиною тому, что у меня на уме глупый Дон-Кишот, ваше превосходительство, который, думаю, один мог своим дурачестном уронить «Инфанту». Если же моя опера годна, что позвольте мне думать, уважая ваш выбор и доброе мнение, то для меня странно, что она остается без действия, между тем как на театре даются «Две невесты» {«Две невесты» – комическая опера неизвестного автора (см. о ней в I томе настоящего издания, стр. 466).} и «Дезертер» {«Дезертер» – комическая опера французского композитора Монсиньи (1729–1817).}, которые имеют только то счастие, что одобрены вашим превосходительством, и которые, как я слышу, публика бранит и, признаться, имеет справедливые причины, так как и в рассуждении некоторых других пиес, во время представления коих многие зрители просыпаются только от музыки в антрактах; но оных имен не упомяну, не желая раздражить авторов и убегая опорочивать тонкой вкус вашего превосходительства; впрочем, если угодно будет вам потребовать объяснения и о сих сочинениях, то я с моею преданностью не премину донести и о них моих замечаний. Итак, когда играются на театре многие наводящие скуку творения, то неужели недостает времени сыграть мою бедную оперу, и неужели, ваше превосходительство, сия опера – самая негодная из всего вашего выбору? Ах, она только несчастлива; ибо я на вас пошлюсь, что есть множество других, которые несравненно ее хуже, которые осчастливлены только благоволением вашим и в которых со всем уважением, какое я имею к тонкому вкусу вашего превосходительства, не могу я преодолеть своей зевоты.